Полночная злодейка
Сточные канавы заполнены водой и распространяют тошнотворный аромат по всей округе, немощёные грязные улицы изрыты глубокими рытвинами, которые представляют опасность для экипажей и пешеходов. Тротуары прилегают близко к домам, что для любопытных не составит никакой тайны то, что происходит за окнами. Вместе с тем колористическая гамма городка бесподобна: розовый и синий, в которые выкрашены здания, разнообразились ярким букетом красок распустивших цветов и зелени, которые проглядывают сквозь приоткрытые на улицу калитки маленьких садов. Всё это дополнено изящно сконструированными железными решётками, изготовленными специально обученными рабами, украшавшими балконы с фасадами, придавая домам неповторимое очарование. А смех… Аргос наполнен смехом!
Вдруг Марселе на глаза набежала слеза, женщина стёрла её и изобразила на лице подобие улыбки в ответ на кивок седовласой леди, которая стояла у входа на греческий рынок. Она зашла внутрь. Вперёд и назад проходили отлично одетые покупатели, дети их бегали по округе, а рабы смеялись и болтали между собой, идя за своими господами.
Греческие и британские моряки что-то дружно обсуждали. Темнокожие девушки в ярких нарядах несли в руках полные корзины товаров. Некоторые греческие торговцы, облачённые в красочные одежды, расселись за прилавками, продовая травы в маленьких плетённых корзинах. Над всеми слышались разноязыкие голоса, призывные возгласы торговцев, восклицания покупателей, неудержимый смех. Такая картина представляла собой настолько яркий вид, что Марселе показалась одной и по-своему неповторимой. У Марселы упало настроение, но женщина старалась держать себя в руках.
Оживление на улицах действовало ободряюще на разбитое сердце несчастной Марселы. Когда Марселу что-то тревожило, женщина долго и много бродила по городу, гуляя и радуясь, смотря на перемены, происходившие в Аргосе.
Сегодняшним днём было жарко, воздух, как бы, стал осязаемо тяжёлым. К телу Марселы прилипло бледно-синее платье. Она вынимала малюсенький вышитый носовой платочек и вытирала на лбу и над верхней губой бесеринки пота. Чувствовала себя Марсела ужасней некуда. Конечно, женщина утомилась, но слабость объяснялась не только этим. Марсела невольно улыбнулась. В её чреве рос плод, но пока его присутствие не очень отразилось на стройной фигуре Марселы. Она и не надеялась обрести этого драгоценного ребёнка, вытягивавшего из неё последние силы. Её тошнило ежедневно. Тошнота…и грусть, никак не проходившая. Тошнота — по вине младенца, а грусть — по вине его папочки. Марсела слабо ахнула. Она отвела предложенную ей руку прошедшей мимо девушки, кивнула той благодарно, глубоко вдохнула и пошла дальше.
Таким же днём на этом базаре Марсела встретила Жерома. Ей припомнилось чистое, голубое небо…и жуткое ощущение голода, поэтому она решила что-то своровать. Теперь нищета не тревожила её. Жером проявил благодарную щедрость, поэтому кошелёк Марселы никогда не пустовал, но сердце её…
Марсела тонкой рукой легонько дотронулась до своего плоского живота, неосознанно стараясь защитить плод, находившийся внутри. Прошло пять дней с той поры, как женщина видела Жерома в последний раз. Воспоминания о том унижении, как мужчина, ничего не сказав, бросил её, лежащую на ковре среди разбросанных вещей, прожигали огнём Марселу. Жером отбросил её так легко, как выкидывают ненужную вещь. Слёзы застилали глаза, но Марсела сдержала их. Нет, она уже достаточно много натерпелась. Марсела хотела кричать от боли. Постоянно женщина встречала Жерома с любовью, сквозившей в каждом поцелуе, в каждом прикосновении. Ей казалось, что Жером отвечает тем же, но на самом деле мужчина просто её использовал. Всхлипнув, Марсела вынужденно призналась самой себе, что потребность, испытываемая в ней Жеромом, помаленьку переросла в чувство ненависти к Марселе. Марселу захлестнула волна отчаяния, женщина даже подумала, что не сумеет жить, если одно чувство, притягивавшем Жерома к ней, будет похоть.
Лишь похоть, без любви, невыносимо унижало Марселу. Если бы не беременность… Женщина опять положила ладонь на живот. Была бы Марсела иной девушкой, то в тот же день, когда Жером жестоко её оскорбил, ушла бы из особняка, снятого для неё любовником. Это труда бы не составило. Марсела слишком аккуратно обращалась с теми деньгами, которые давал ей, в следствие чего скопилась некоторая сумма, но достаточная, чтобы прожить до рождения младенца. К тому моменту принесёт доход и одно мудрое вложение средств, сделанное ею пару месяцев назад, и Марсела станет финансово независимой, без нужды в поддержке Жерома.
К сожалению, Марсела не была такой благоразумной особой. Поэтому женщина решила остаться и дождаться, когда вернётся Жером, чтобы, до того, как порвать с ним отношения, высказать ему наболевшее, что ни разу не решилась сделать раньше. Жером возвратится — Марсела была в этом уверена. Все знают, что Габриэль пока не отыскали, и Жерому, конечно же, будет нужно утешение, которым Марсела его никогда не обделяла.
Сказать по-правде, Марселу не радовала мысль, что надо порвать с ним связь. Мысль о расставании причиняла Марселе такую же боль, как и осознание, что тогда Жером никогда не узнает о её младенце, которого женщина носит в себе. Уйти от него станет в её жизни самым трудным шагом. Это было глупо, но Марсела до сих пор его любит. Марсела была не в состоянии противиться потоку чувств, нахлынувших на неё, и резко повернула обратно. Женщина быстро обогнала идущих перед ней дам, хохочущих детей, болтливых рабов, любопытствующих моряков, нарядно одетых темнокожих, сидевших за прилавками торговцев. Она ускорила шаги, обретая некую уверенность в себе.
— Леди…
Марсела вздрогнула от прикосновения к своей руке, обернулась к молодой морячке. В её тёмных глазах смешалось участие с искренним восхищением.
— Леди, вы в порядке? Я могу что-то сделать для вас?
Марсела почувствовала, что вот-вот расплачется, постаралась сдержать их, улыбнулась и отвела свою руку в сторону.
— Нет, но спасибо вам за участие.
Марсела собрала всю свою волю, выпрямилась, вскинула голову. Ей нужно быть сильной ради младенца… сильной, нежели раньше. И она будет сильной.
***Рей твёрдо стояла на ногах, сопротивляясь сильному порывистому ветру, следя за фоном безоблачного неба, на котором хлопали надутые паруса. Два дня назад судно в спешке покинуло залив Лесбоса и направилось в открытый океан. Рей не знала о планах своего преследователя, понимая, что одной лишь гарантией настоящей безопасности является наибольшая удалённость от острова до того момента, пока Пуанти сконцентрировал там свои силы. Морякам пришёлся кстати запас воды и пищи, который они сделали заранее, предвидя внезапные обстоятельства. Если будет необходимо, они сумеют провести в океане пару недель. Рей надеялась, конечно, что так не случится. Пиратка понимала, что нужно бы радоваться тому, с какой лёгкостью смогли избежать настолько опасную ситуацию, но не радовалась. Наоборот, мучения её продолжались. Рей кинула взор в сторону, где гуляли две особы. Берта и Габриэль. Поскольку Берта так и оставалась молчаливой, сопровождая пленницу на палубу в моменты кратких выходов, то сама она с Габриэль почти не разговаривала. Она могла бы освободить пиратов своей команды от обязанности сторожить дверь комнаты Габриэль, всего-то закрыв девушку на замок, но ей не хотелось настолько унижать её. При этом Рей сознавала, что именно из-за возникшей между ними симпатии ей необходимо очень бдительно соблюдать осторожные меры. Рей продолжала наблюдать. Габриэль снова изумила её стройностью своей фигуры. Огненные локоны развевались на ветру, резко контрастируя с бледным цветом лица Габриэль. За два дня, которые прошли с их последней беседы, казалось, девушка ещё сильнее похудела и совсем терялась в своей большой пиратской одежде. Ну, в этом нет ничего необычного. Рей докладывали, что после той самой беседы Габриэль не дотронулась ни к одному подносу с провизией. Рей резко развернулась и всмотрелась на горизонт. Габриэль очень умна — слишком, что смогла использовать её участливое отношение к себе как оружие против неё самой. Рей не намерена была попадать в расставленные сети. А этой сетью являлась сама Габриэль: с сияющими локонами на солнце, бледнолицая, тёплая от её касаний, с идеальным носиком, профиль которого чётко вырисовавается на фоне яркого синего неба.