Темное дело (сборник)
Все его прежние забавы с робкими попытками быть похожим на САМОГО, теперь казались Борису Николаевичу такой детской забавой, что кроме снисходительной улыбки она уже ничего не вызывала.
«Двойник»! Смешно. Наивно до той степени глупости, когда простота, действительно, становится хуже воровства…
Какой там, к черту, двойник! Это вообще ни на что не было похоже. И, честно говоря, это также далеко от всего того, с чем пришлось столкнуться в дальнейшем Борису Николаевичу, как, например, Солнечная система и ее модель в самом обычном планетарии.
Только теперь, со временем, Борис Николаевич стал понимать, что походить на человека (даже если ты внешне являешься его точной копией!) и быть человеком — это две большие разницы, как говорят в Одессе.
Каких только не было рекомендаций со стороны «специалистов»! Господи, как же их назвать получше? Может быть, имиджмейкерами? Нет. Скорее — скульпторами. Очень профессиональными. Талантливыми.
И если все то, чему они учили Бориса Николаевича, попытаться хоть как-то классифицировать, то, честное слово, понадобились бы тома и тома, тома и тома…
Например, такая мелочь, как «рефлекторное дыхание», с которого и начали занятия с бывшим майором. «Что это такое», — поинтересовался он, и ему объяснили, что вся истинная — подчеркиваем, истинная! — похожесть одного человека на другого начинается именно с дыхания. Это — как в карате: сила бойца вовсе не в руках или ногах, нет, основная сила — только в накачанном прессе, именно от умения правильно им владеть зависят и сила удара, и возможность правильно и точно концентрироваться, и верная защита, и многое другое…
— Вы должны забыть, как дышали до этого, — объяснили Борису Николаевичу, — и делать это точно так же, как делает САМ.
И Борис Николаевич учился…
Кстати, он заметил, что «специалисты», которые с ним возились — язык просто не поворачивался говорить «занимались», именно «возились», как с маленьким ребенком! — старались не произносить вслух имени Президента. Они говорили «САМ», «ОН», реже — «ХОЗЯИН». Постепенно и у Бориса Николаевича выработалась такая же привычка.
Началось все с дыхания, а закончилось…
Самое интересное, что как такового конца не могло быть в принципе. Разве что — сыграть лежащего в гробу отца нации, так сказать, «надежу и опору», если, конечно, до этого дойдет.
Тьфу, тьфу, тьфу! Борис Николаевич принимался мысленно плеваться, как только его вдруг начинали посещать подобные черные мысли…
Все было, все. И дыхание, и походка, и жесты, и речь, естественно. А поведение в толпе? А правильная ориентация на собственной — не Бориса Николаевича, конечно же, а САМОГО — даче? А предполагаемые ответы на вопросы журналистов? А этот чертов теннис, чтобы ему пусто было?! А родственники и друзья?..
Разве все упомнишь!
Три с половиной года Борис Николаевич «жил» точно так же, как ОН. И ездил туда же, и встречался с теми же, и говорил то же, что и его, так сказать, персонаж. «Ездил», «встречался» и «говорил» — это, конечно же, не означает, что Борис Николаевич следовал за ХОЗЯИНОМ бесшумной тенью. Зачем же! Ему показывали видеоматериалы, иногда — возили, если это было недалеко. А вот говорить за САМОГО приходилось много и довольно часто. Борис Николаевич и предположить себе не мог, как много, оказывается, болтают президенты…
Иногда это ему надоедало, и он пытался бунтовать — заявлял, что устал, что не выдержит, что все это не похоже на то, что есть на самом деле. Конечно, это была своеобразная психологическая разрядка, «выпуск пара», говоря простым языком. Тогда — к нему присылали «психологов». Обычно, это была группа молодых ребят лет двадцати пяти, не больше.
— Я устал! — кричал Борис Николаевич. — Мы занимаемся ерундой… — Он иногда вворачивал словечко и покрепче, но только в том случае, если среди «психологов» не было женщин. — Зачем вы меня мучаете?!
— Вы в прекрасной форме, — отвечали ему и принимались в который раз объяснять (но также туманно и непонятно, как этот сделал когда-то Андрей Васильевич), для чего все это нужно.
— О! Да какое это правительственное задание?! Разве бывают такие задания?! Что же вы меня за дурака держите, ребятки?!
Но «ребятки» лишь вежливо улыбались. И вновь начиналась обычная морока про государственную тайну и прочую подобную чушь. Лишь однажды Борису Николаевичу сказали такое, над чем он всерьез задумался:
— Вы поймите, Борис Николаевич, что все очень сложно и просто одновременно. Простой пример. Вы знаете, для чего, скажем, на корабле нужен капитан?
— Какой капитан? — не сразу понял Борис Николаевич.
— Самый обычный. С трубкой и наколками.
— С наколками… гм… чтобы командовать!
— Но все и так делается без него — команда пашет, как папа Карло, а помощники ее подгоняют. Ведь так?
— Пожалуй, — протянул Борис Николаевич. — Ну и что?
— Не доходит?
— Да не тяните вы! — рассвирепел Борис Николаевич. — Что за привычка такая — тянуть кота за яйца!..
— Вы не волнуйтесь.
— Я не волнуюсь.
— Вот и не волнуйтесь… А капитан, уважаемый вы наш Борис Николаевич, нужен на корабле для того, чтобы в нужный момент взять на себя ответственность. Как человек, который скажет — «я решил наградить…» или «я решил наказать…» Или нечто в этом роде.
— Это как-то упрощенно.
— А мы вас предупреждали, что все это очень сложно и просто одновременно. Од-но-вре-мен-но! — произнесли по слогам Борису Николаевичу.
— И что же из этого всего получается?
— А ничего!
— То есть?..
— Вам ничего сейчас не нужно делать, Борис Николаевич. Только — ждать. Ждать, пока наступит момент, и вы понадобитесь. Вам нужно только быть готовым…
— Но к чему?! — вскричал Борис Николаевич.
— Этого никто не знает, — спокойно объяснили ему. — Ведь капитан корабля не ведает, что встретится ему завтра утром — рифы или острова с простодушными туземками…
— Туземками! — фыркнул Борис Николаевич. — Где они, эти «туземки»? Я, например, женщин уже столько не видел!.. Мне же полагается «вторая половина»? Почему у НЕГО есть Наина, а у меня нет?
Ребятки понимающе покивали, и разговор плавно перешел на женскую тему. В конце концов, все вместе пришли к единому мнению, что женщины, конечно же, необходимы, что это безусловная промашка органов, что в ближайшем будущем ситуация обязательно нормализуется.
(К слову заметить, через некоторое время куратор Андрей Васильевич, действительно, привел к Борису Николаевичу миловидную женщину лет сорока пяти, не больше. Он их познакомил, подмигнул залихватски и тихо исчез. Но «подружка Наина», как ее представил Кучеряев, не понравилась Борису Николаевичу — слишком темпераментна и слишком молчалива, не иначе, как офицер! — и он ее вежливо прогнал через пару деньков. И после этого случая про женщин уже не заикался).
А вот «притча о капитане корабля» ему понравилась. Было в ней что-то завораживающе, что-то такое, во что хотелось верить. Может быть, даже невольно…
Три с половиной года. Да разве все упомнишь!
Но вот, видимо, всему этому пришел конец, и наконец-то Борису Николаевичу придется исполнить роль, для которой его готовили с такой тщательностью. Какая роль — известно давно. А вот какие слова он должен произносить в следующем эпизоде и о чем этот самый эпизод — если выражаться театральным языком! — Борис Николаевич не знал.
Поэтому и бежал себе тихонько (честно говоря с трудом, тяжело дыша, бездумно повторяя в голове прилипчивый мотивчик какого-то шлягера — какого? не вспомнить!) стараясь не отставать от прыткого Андрея Васильевича…
3
Миновав хитросплетение лабиринтов базы «X», они выскочили к запасному посту, где их поджидала иномарка с затемненными стеклами. Везде, где они пробегали, Борис Николаевич замечал какой-то несоответствующий месту и окружающим это место людям беспорядок, но какой именно — не было времени разобраться. Поэтому и бездумно скользили его глаза по раскуроченным блок-постам, по разбитому выстрелами в упор пластику, по телам лежащих возле этих самых блок-постов людей, по бойцам спецназа в странном черном камуфляже и масках, почти полностью закрывающих лица…