Темное дело (сборник)
— Я сейчас все объясню, — мягко перебил его Андрей Васильевич и неожиданно спросил: — Как вам эта комната? — Он сделал небрежный жест, и Борис Николаевич машинально повел глазами за его рукой и также машинально кивнул:
— Ничего…
Но тотчас спохватился. Нахмурился. Эта резкая смена настроения не ускользнула от внимательного Андрея Васильевича.
— Вы успокойтесь, — добродушно сказал он. — Давайте, мы с вами сначала познакомимся. Андрей Васильевич, — представился он и протянул руку.
— Погибенко, — откашлявшись, произнес Борис Николаевич.
— Нет! — неожиданно улыбнулся Андрей Васильевич. — Лучше называть друг друга по имени-отчеству. Вы ведь Борис Николаевич?..
— Да.
— Вот и оставайтесь Борисом Николаевичем. Это даже очень здорово, что вы — Борис Николаевич. Хм!.. Борис Николаевич, это же надо, — усмехнулся Андрей Васильевич каким-то своим мыслям. — О чем это я? — вдруг спохватился он.
— Вы хотели мне объяснить, что все это значит, — напомнил Борис Николаевич.
— Ах, это! Это так, пустяки. Ничего особенного в этом нет, Борис Николаевич. А вот то, что вы, Борис Николаевич, на самом деле Борис Николаевич, это да! Это уже нечто, — в глазах Андрея Васильевича мелькнула тень суеверного страха. — Я ведь раньше как-то не задумался над этим… — Он вдруг приблизился к Борису Николаевичу вплотную и шепотом сказал: — Мне кажется, что это судьба!
Борис Николаевич непроизвольно вздрогнул.
— Что с вами? — поинтересовался Андрей Васильевич как ни в чем не бывало.
— Со мной?.. — Борис Николаевич задумался.
Больше всего это напоминало сумасшедший дом. Самый обычный, нормальный, так сказать, дурдом. А как же еще называть?! Сначала неизвестные крадут вас каким-то варварским — или наоборот сверхсовременным! — способом. Затем начинают задавать глупые вопросы, делать уколы и лечить. Господи, от чего лечить?! Зачем?! И при этом все время намекают, что «органы» ничего просто так не делают, что все имеет свой особый смысл, что лучше в этот смысл нос не совать и что со временем ему, конечно же, все объяснят. Хорошо! Потерпим ради Отечества.
Но вот приходит человек, и начинается такой абсурд, что впору встать на четвереньки и громко кричать петухом. Какой-то Андрей Васильевич, какой-то куратор, мать его… Эти вопросы, этот непонятный страх, мистика, в конце концов…
— Да что здесь происходит?! — вдруг заорал Борис Николаевич. — Сколько меня еще будут мучить?!..
Его отчаянный крик, казалось, тотчас отрезвил странного Андрея Васильевича. Кучеряев мгновенно внутренне собрался, его госбезопасная сущность взяла вверх над тем робким вполне человеческим чувством, которое его вдруг охватило, когда до него неожиданно дошло, что Бориса Николаевича зовут именно Борисом Николаевичем.
Пора было принимать обычные, в таких случаях, меры, и Андрей Васильевич ударил бывшего майора. По лицу. Раскрытой ладонью. Справа.
Выждал паузу. Вздохнул с сожалением. И ударил еще раз — теперь слева…
Борис Николаевич выпучил глаза. Казалось, еще немного, и его хватит удар. Он медленно дотронулся сначала до одной щеки, затем — до другой. И неожиданно для себя успокоился. Андрей Васильевич заметил это, кивнул удовлетворенно.
— Вот теперь поговорим, — спокойно начал он. — Вы, конечно, понимаете, Борис Николаевич, что все, что сейчас с вами происходит, происходит неспроста… — Андрей Васильевич принялся расхаживать по комнате, и теперь, действительно, напоминал куратора у студентов. — Что вам сказали? — вдруг резко спросил он, наставив на Бориса Николаевича указательный палец.
— Что именно?
— Вообще… По поводу всего этого. — Андрей Васильевич неопределенно показал пальцем вокруг себя.
— Ну, сказали, что это особое задание, что так надо, что со временем мне все объяснят, а пока только нужно терпеливо ждать и помогать врачам… — голос у Бориса Николаевича становился все тише и тише, а на последнем слове вдруг неожиданно «пустил петуха». — Извините!
Но Андрей Васильевич не обратил на такую мелочь должного внимания. Он внимательно посмотрел на Бориса Николаевича.
— Правильно сказали, совершенно правильно… Я думаю, вам не нужно объяснять, что такое государственная тайна? — вдруг поинтересовался он.
Борис Николаевич пожал плечами.
— Мы привлекаем вас для выполнения одного очень важного правительственного задания, — скучным тоном продолжил Андрей Васильевич и объяснил, что Борис Николаевич понадобится им на неопределенный срок для неопределенных целей с тем, чтобы потом выполнить неопределенное задание. Сказав все это, Андрей Васильевич уставился на Бориса Николаевича своими круглыми глазами, и только тут до бывшего майора дошли две вещи, от которых ему как-то стало не по себе. Честно говоря, ему и раньше все это сильно не нравилось, но он себя все утешал — будучи человеком военным, привыкшим к дисциплине и порядку, — что со временем все разъяснится и станет на свои места. Но теперь!
Во-первых, этот странный Андрей Васильевич сказал «привлекаем», а не «приглашаем», например, или «просим». Он это сказал так, как будто все давным-давно было решено, и от Бориса Николаевича уже ничего не зависело. Когда привлекают без твоего согласия, то и избавиться тоже могут без него же, то есть без этого самого согласия. А это, по крайней мере, не очень приятно, если не сказать — опасно.
Во-вторых, Андрей Васильевич три раза подряд повторил прилагательное «неопределенный» да еще применительно к таким понятиям, как цель, задание и сроки. Что это значит?! Как это могут быть неопределенными цель, задание и сроки?! Из уст чекистов это слышать вдвойне непонятно. Борис Николаевич всегда с должным уважением относился к «органам» и считал их работу не просто четкой и слаженной, но и попросту несовместимой с такими зыбкими вещами, как неопределенность. Нет, это просто не лезет ни в какие ворота!
Борис Николаевич тут же высказал эти соображения Андрею Васильевичу.
— Что же, вы по-своему правы, — спокойно отозвался Андрей Васильевич. — Мы, действительно, вас привлекаем, а не приглашаем к сотрудничеству. Этого требует задание…
— В каком смысле?
— Давайте, я сначала попытаюсь вам объяснить, что мы имеем в виду, когда говорим о задании и той мере неопределенности, которую вы так точно подметили. Договорились?
— Хорошо.
— Вы сядьте, — велел Андрей Васильевич. — Информация, которую я вам сейчас сообщу, естественно, не предназначена для лишних ушей в частности и для ушей вообще. Хе-хе! — засмеялся он. — А ведь неплохой каламбурчик получился. Вы как насчет каламбурчика, Борис Николаевич?
И вновь Борису Николаевичу показалось, что все, что с ним здесь происходит, несерьезно. Что все это — театр абсурда, но не тот настоящий, где все серьезно, основательно и классически — если можно вообще так говорить об абсурде! — нет, это нечто другое, где все фальшивое, все понарошку, где каждое мгновение ждешь, что вот-вот явится некто (режиссер? Господь? кто?..), хлопнет властно в ладоши и скажет: «Закончили!»
— Что? — переспросил Борис Николаевич.
— Я говорю, вы меня слышите? — переспросил Андрей Васильевич.
— Извините. Задумался.
— Порой это вредно. А впрочем, оставим, так о чем это мы?..
— Кажется, об ушах, — напомнил Борис Николаевич.
— Конечно, об ушах! — бодро воскликнул Андрей Васильевич. — Все дело в том, что нам в самом деле неизвестно ваше предназначение, Борис Николаевич, — задушевно и даже как-то доверительно продолжил он. — Вы не думайте, я не кокетничаю и ничего не пытаюсь от вас скрыть. Дело в том, что никакого такого задания нет. Нет, и все!
— Как нет?
— А так! — Андрей Васильевич развел руками.
— Но позвольте!.. — начал закипать Борис Николаевич. — Вы вообще думаете, что вы говорите!..
— Очень хорошо! — неожиданно бесцеремонно перебил его Андрей Васильевич. — У вас те самые интонации, которые нам нужны. Замечательно!
А ведь они похожи, вдруг мелькнуло в голове у Бориса Николаевича. Точно, похожи! Как будто вылезли из одного инкубатора. И тот, что был в клубе «Пьерро», и высокий, который рассказывал Борису Николаевичу его прошлую жизнь, и этот странный Андрей Васильевич. Они все чем-то были неуловимо похожи. Может быть, вот этим «замечательно»?..