1000 не одна боль

И вперила в него пронзительный полный гнева взгляд.

— А морально ты ее растерзал и разломал на куски. Женщины болезненно переживают насилие. Оно оставляет шрамы внутри. Жуткие незаживающие раны. И они еще причинят много боли вам обоим. Надо было держать зверя на цепи.

— Она возможно предательница! Возможно ее подослал Асад.

Ведьма отрицательно покачала головой.

— Нет. Девчонка не пришла от Асада.

— Ты не можешь этого знать наверняка.

— Не могу. Но я редко ошибаюсь в людях. Найди кого-то с кем она сможет говорить, чтоб не оставалась одна. Ты нанес ей серьезную травму. Слишком жестоко для первого раза… даже не знаю, как ты теперь сможешь получить свой второй. Вряд ли тебя впустят добровольно.

И это разозлило больше всего. Потому что знал, что она права. Сам думал об этом… думал о том, что сдохнет если не получит ее тело еще раз. В ближайшее время.

— Ты и поговоришь. Останешься в деревне.

Ведьма вскинула голову и выпустила густые кольца дыма.

— Они не примут меня. Ты сам знаешь.

— Примут. Я прикажу, и они будут лизать тебе ноги.

Ведьма усмехнулась.

— А говоришь, что я несу ересь. Для кого еще ты смог бы вернуть в деревню ту, кого закидали камнями и изгнали много лет тому назад?

— Какая тебе разница? Ты вернешься сюда и получишь мое покровительство. Вылечишь девчонку. А затем я заберу тебя в Каир.

— Я не поеду в Каир. Мое место здесь. Не проси и не приказывай. Я не подчинюсь.

— Посмотрим. Иди к ней, Джабира.

Едва силуэт ведьмы скрылся за дверью Аднан услышал шаги и обернулся — Рифат направлялся прямо к нему. Одежда в песке и усталый взгляд — вернулся с разведки вместе с отрядом.

— Ничего нового. Все чисто.

— Это временно.

— В деревне недовольны. Ты отменил казнь и привез Джабиру.

— Недовольные есть всегда.

— Так много? Почти вся деревня?

Аднан отпил воды из фляги и снова повернулся к барханам — солнце почти село и лишь розовато-фиолетовые блики все еще переливались на песке.

— Ты оставишь ее себе после всего что узнал.

— Оставлю. Потому что я так хочу.

— А как же Асад и фото.

— Я узнаю, что это за снимки и кто их подделал. Не зря все три пленных убиты. Среди нас предатель. А девчонка оказалась чистой.

— Чистой?

— Да, чистой. По крайней мере физически. Я ее первый мужчины. Как, впрочем, и последний. Тронет кто — казню лично. Через несколько дней поедем в Каир. С отцом хочу встретиться и людей просить. Заодно Альшиту домой отвезу.

Рифат не по-доброму усмехнулся.

— С женой познакомишь?

— Мы кажется уже договорились, что моя личная жизнь тебя совершенно не касается.

Поднял тяжелый взгляд на помощника и тот тут же опустил голову.

— Прости. Я только спросил.

— Не спрашивай о том, что тебя не касается.






ГЛАВА 3




Мне казалось, что я вся занемела. Как будто под действием сильнейшей анестезии. Я не испытывала боли, я скорее заморозилась вся с головы до пят, стала каменной.

И ощущение будто я грязная, испачканная, вывалянная в грязи. И опять это ощущение, которое вызывает панику — отсутствие желания жить. Разочарование от того что я живая и даже злость на себя за это вместе со страхом смерти. Я боялась открыть глаза, не зная кого я перед ними увижу и какие страдания меня ждут снова. Я приподняла веки и тут же зажмурилась. Узнала потолок. Пока он брал меня я запомнила каждую черточку на нем.

— Открывай глаза не бойся. Его здесь нет. Никого нет, кроме старой Джабиры.

Я узнала голос ведьмы сразу его хрипловатую певучую скрипучесть не спутать ни с кем. Старческий и в то же время такое впечатление, что его старят нарочно. Смотреть на нее не хотелось. Пока мои глаза закрыты я все еще где-то в своем сне. Но стоит мне их открыть, и я снова попаду в кошмар с хрустом песка на зубах. Все еще саднило между ног и болели бедра и ноги вверху. Их словно сильно потянуло. Я не удивилась присутствию Джабиры. Он обещал ее привести. Нужно починить свою вещь, чтоб она и дальше работала, и приносила пользу ее хозяину. Помимо промежности болело так же в груди, сильно болело и сердце дергалось от жуткой мысли, что зверь вернется чтобы сделать это со мной снова.

— Я осмотрела тебя. Разрывов нет. Ты в полном порядке. А боль после первого сношения с мужчиной естественна для девственницы тем более у тебя очень узкие бедра и узкий вход в твое естество. Но наши мышцы эластичны мы умеем растягиваться и тот дискомфорт, что ты испытываешь сейчас скорее от потертостей из-за твоей сухости и не готовности принять своего господина. В следующий раз будет лучше, а если не будет увлажни себя слюной или жиром.

— Не будет! — истерически закричала и вскочила, — Я не позволю! Руки на себя наложу он не прикоснется ко мне!

— Ну и дура.

Ведьма помешивала какой-то отвар в стеклянной банке палкой и периодически принюхивалась к нему.

— Умереть можно всегда и в любой момент. Самоубийцы просто тупые трусы. А ты сильная ты умеешь бороться. Да и зачем тебе борьба? Он помешан на тебе. Ты можешь вертеть им как пожелаешь если будешь умной. Используй свои чары. Если он полюбит тебя ты можешь стать его женой, родить ему наследников. У Кадира пока что нет преемника ни один из сыновей не обрюхатил своих жен и любовниц.

— Я домой хочу. Я не хочу быть ни кем этому зверю. Я его ненавижу, я желаю ему смерти!

Ведьма расхохоталась и еще раз принюхалась к склянке, потом взяла в руки другую банку и вылила их содержимое в третью.

— Ты даже не представляешь насколько близко ходят друг от друга ненависть и любовь. Они держатся за руки потому что сестры родные.

— Я представляю себе только ненависть.

— И это ярчайшая из эмоций.

Я отвернулась от нее и больше не смотрела на старуху. Она говорила странные и непонятные мне вещи. Нет, я больше не боялась. Что еще он может сделать со мной? Убить? Я и так почти убита. Изнасиловать? Я уже знаю, что это такое и меня не испугать. Я в аду и меня пытают каждый день. Мне уже нечего бояться.

— Красивая женщина и глупая. Ты ведь можешь получить все что пожелаешь. Мужчиной так легко управлять, когда в его чреслах все каменеет при мыслях об одной единственной женщине.

Ее слово напоминали мне слова какого-то психолога из женского журнала. Они лишь раздражали и злили. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня программировали или лечили мне душу. Пусть просто уйдет и оставит в покое. Я хочу полежать в одиночестве.

— Пора начинать привыкать к своей реальности. Я приготовила для тебя отвар, который поможет регенерации твоего тела, а потом ты поешь бульон с лепешкой. Тебе нужны силы.

Я ее не слушала, закрыла глаза и просто не обращала внимание. Не хочу есть, не хочу набираться сил. Сдохнуть хочу.

— А яд у тебя есть? Я бы нашла чем тебе заплатить. Достань для меня яду.

— Ты ничего не поняла? Он знает все. Рано или поздно меня не просто казнят за это — меня схоронят как проклятую и моей душе никогда не будет покоя.

Суеверия и первобытное варварство. Я словно в другом веке или в самом жутком и дурном сне. Меня собирались казнить. В этом мире, наверное, могут и повесить, и четвертовать, а ожидание смерти хуже самой смерти.

— На вот. Выпей. Станет намного легче.

Протянула мне склянку с темно коричневой вязкой жидкостью.

— Зажмурься и залпом. Тошнить не должно я добавила туда противорвотное. Приходи в себя. Аднан собирается ехать в Каир и взять тебя с собой.

Я обхватила плечи руками, меня колотило как в ознобе, паника нарастала где-то в глубине. Я начинала задыхаться.

— Невыносимая дура. Посмотри на меня… Это не насилие, девочка. Это грубый секс, жесткий без подготовки. Ты не знаешь, что такое насилие и тебе никогда не узнать… Джабира знает. Джабира каждую ночь видит это во сне. После насилия и от тела, и от души остаются одни лохмотья. Аднан мог отдать тебя на потеху своим людям они порвали бы все твои отверстия, включая ноздри и даже самые маленькие дырочки на твоем теле. Ты знать не знаешь, что такое озверевшие и дорвавшиеся до плоти голодные звери. Они бы имели тебя везде куда можно отыметь… после такого даже я спасать не умею. Только помочь и облегчить страдания смертью, если несчастная сама не умирает от кровотечений и болевого шока.

По мере того как она говорила меня тошнило и ком подкатывал к горлу.

— Пусть меня казнят….я не буду пить твои зелья. Я хочу умереть.

По щекам потекли слезы и засаднило в горле и в груди. Чтобы чувствовать боль не обязательно быть разодранной физически. Я хотела с ним по-другому, я хотела дарить ему себя, а вместо этого меня использовали и потрепали мне душу.

Ведьма куда-то вышла, а я закрыла глаза и отвернула голову в сторону. Не хочу ничего. Нет больше стремлений, испарились мечты и перехотелось домой. Такая грязная я не могу туда заявиться. Я свернулась клубком и поежилась от вечерней прохлады. Или это внутри меня настолько холодно, что даже вдохнуть больно?

Дверь внезапно открылась, и я не знаю как ощутила ЕГО присутствие оно вдруг впилось в мозг клещами, заставило подскочить и забиться в угол, лихорадочно осматриваясь в поисках оружие. Нет, не против него, а против себя. Чтоб не позволить даже приблизиться. Аднан закрыл собой весь проем и бросал на пол длинную черную тень. Посмотрел мне в глаза, потом осмотрелся по сторонам и снова мне в глаза.

Взгляд бедуина был непроницаем, зеленые радужки словно светились, но в них не блестел пожар ненависти и презрения. Он сделал шаг ко мне, и я вскочила с ложа, обхватив себя руками, чувствуя, как от страха подгибаются колени.

— Джабира сказала ты отказалась от лекарств и от еды. Сказала ты умереть решила.