1000 не одна боль

— Я рад, что тебе нравится. Этот дом я выбирал специально для тебя… но ты можешь изменить в нем все, что захочешь. Ты здесь хозяйка.

Это было настолько неожиданно, что я не знала, что сказать… я даже не понимала радует меня это или нет.





ГЛАВА 11




Мне было страшно. Настолько страшно, что у меня дрожали кончики пальцев. Увидеть его семью… одного из его братьев я уже видела. Ничего хорошего из этого не вышло. Мне вообще казалось, что я попаду в кодло змей, где меня возненавидят изначально. Мне даже не казалось я была в этом совершенно уверена. Выбрать со мной наряд вызвался Рамиль и я не перечила я всецело доверилась ему, потому что еще никогда в своей жизни меня так не пугала встреча с обычными людьми. А евнух видел насколько я нервничаю. Он вообще всегда и все видел. И я очень скоро пойму, что Рамиль не просто знает много он знает всё и обо всех. С ним нельзя ссориться, с ним нужно быть очень осторожной.

Сегодня приближенный к Аднану выглядел особо празднично в белоснежном костюме с бабочкой. Он вообще носил очень броские и вычурные вещи. Его кольца все были массивными, закрученными, с большими камнями. И сейчас он перебирал мои наряды и швырял один за одним на кресло. Амина поднимала то что упало и аккуратно вешала на спинку. Она хмурила брови и ощупывала дорогие ткани, водила по ним пальчиками… а когда посмотрела на меня я ей подмигнула и едва евнух отвернулся скорчила ему рожу. Амина рассмеялась и Рамиль посмотрел сначала на нее потом на меня.

— Очень смешно. Обхохочешься прям. У тебя сегодня не просто важный вечер, а можно сказать один из самых важных в твоей жизни. Невзлюбит тебя семья Аднана жизни не увидишь, за нее гроша ломанного никто не даст. Так у вас говорят, да?

— Можно подумать, что это зависит от наряда…

— А я разве что-то сказал о наряде? Я о поведении говорю, а ты меня не слушаешь… ты …непонятно что в голове твоей. Кроме волос цвета серебра ничего ценного нет.

Я нахмурилась, а он словно индюк прохаживался у шкафа так ничего и не выбрав.

— Находится будешь неподалеку о меня. Если Аднан позовет — подойдешь и стоять будешь по левую руку от него. За стол тебя усадят там, где он скажет. Сама не садись. Ни с кем не говори и даже не здоровайся. На приветствия только взгляд опускай и кивай. Болтать и скалиться не сметь. Есть начинать только после того как мужчины наполнили свои тарелки.

— Я всего не запомню.

— На меня смотри и все нормально будет.

— Хорошо… А можно мне туда не ехать?

— Нет, нельзя. Господин пожелал, чтоб ты была значит будешь. Первой жене Кадира ни в чем не перечить. Отвечать да или нет. Смотреть в пол. Она подойдет к тебе обязательно. Будь осторожна отец Аднана прислушивается к ее мнению она всем заправляет в семье. Не понравишься ей… а ты ей скорей всего не понравишься она до сих пор мать Аднана проклинает. Так вот даже если не понравишься ненависти не вызови, а то пострашнее врага трудно отыскать… разве что Зарему.

Я резко подняла голову и посмотрела на Рамиля.

— А что она?

— Она? Всего-то жена твоего господина. Единственная и законная. Остерегайся ее, держись подальше. Поняла? С рук ее ничего не бери… она может быть, как приветливой, так и словами тебя как грязью закидать.

— Мне начинать бояться?

— Ох зря ты дерзишь, Альшита, очень зря. Ты меня слушай. Тут выжить надо и это тебе не пустыня где все ясно и понятно. Это серпентарий где не знаешь кто нож в спину бросит, а кто укусит смертельно.

Он посмотрел на часы и снова подошел к шкафу, достал белоснежное платье и такой же прозрачный белоснежный хиджаб.

— Чистота и невинность — вот твое оружие, вот что Аднана подкупило с первой же встречи. Одевайся и меня жди. Я тебя отвезу в родовой особняк шейха. Думай о том, что я сказал тебе, Альшита. Думай прежде чем что-то сказать или сделать.

И я думала… я весь день сегодня только об этом и думала. Особенно вспоминая улыбку Аднана так непривычно сверкавшую на его лице. И теперь глядя на себя в зеркале с покрытой головой в обрамлении тончайшего белого шелка с серебристыми вкраплениями, прикрывая глаза, когда девушка-визажист наносила на мои веки темно-синие тени с перламутровым отливом и подводила глаза черной подводкой, поднимая их к вискам… делая меня совершенно не похожей на себя.

— Какие глаза, о Алллах, глаза цвета ночи и кожа сверкает. С такими глазами можно молчать и не разговаривать никогда. Все и так ясно.

Когда Рамиль увидел меня уже при полном параде он приподнял брови и довольно ухмыльнулся:

— Потрясающе. В белом ты великолепна, самый настоящий контраст с… — осекся и повернулся к Амине.

— С сегодняшнего дня все что будут приносить госпоже отдавать на проверку Шамилю, поняла? И не важно, что это еда, одежда. Я хочу, чтоб все тщательно проверялось. И никто кроме тебя не сделает этого со всей ответственностью.

Малышка насупила бровки и очень сертьезно кивнула. Она его поняла, а я нет.

— Зачем? Это что новая разновидность домашнего ареста?

— О Аллах, дай мне сил вытерпеть глупость этой русской женщины!

Повернулся ко мне.

— Сегодня ты наживешь себе столько врагов сколько не снилось никому в этой семье. Я пытаюсь уберечь тебя от зависти и ненависти, которая на тебя обрушится.

Я пока что решительно его не понимала. Но если он считает, что так надо ради Бога. Напоминает мне о Екатерине Медичи или семейке Боджиа. Но мы же не в том веке живем.






* * *


Если я тот дом, в который привез меня Аднан посчитала красивым, то этот мне показался дворцом. Мне даже захотелось зажмуриться и спрятаться куда-то.

Маленькая Настя Елисеева не может находится в таком дворце, она в жизни не видела ничего подобного. Мы шли вперед к высоким мраморным колоннам, поддерживающим свод самого дворца (я не могла называть это строение иначе… ни одно другое слово не передало бы этого великолепия). Несмотря на панический ужас перед встречей со знаменитым семейством я все равно осматривалась по сторонам не в силах сдержать своего восхищения.

Под ногами зеркальные плиты, в которых отражались я и Рамиль, низ здания вымощен блестящим черным камнем, контрастирующим с белым. Все безупречно гладкое, как зеркала.

— Ааа…

— Аднан? Он уже здесь. Семья всегда вначале встречается в первой зале. Еще до прихода гостей. Таков обычай в этом доме. Особенно когда кто-то приезжает после долгого отсутствия.

Звучало очень устрашающе я никогда не видела ничего подобного и не сталкивалась с таким. Зачем Аднан привез меня сюда в качестве кого. Как он меня им представит? Как свою любовницу? Наложницу? Разве это не позор?

Внутри нарастала паника. Я не представляла, что меня здесь ждет. Какие правила и законы в этой семье?

Рамиль молчал он вел меня по тонким белоснежным коврам с черными орнаментами по краям в сторону длинного, узкого коридора, освещенного тысячами хрустальных небольших люстр, сделанных в форме подсвечников.

Коридор казался бесконечным, он извивался змеей, вокруг толстых колон, словно лабиринт, внутри белых стен. Ни одного окна или дверей. Рамиль вывел меня в сад и мои глаза распахнулись еще шире. Слишком красиво и величественно, все увито мелкими декоративными розами и их цвета как пастельная радуга плавно переходит из одного в другой, оплетая скамейки, беседки и мелкие фонтаны, рассыпанные вокруг одного огромного фонтана в виде женщины с длинными волосами поднявшей руки к небу. И из ее ладоней фонтан распадался в разные стороны при этом само статуя не намокла. А ее ноги обвивали все те же розы.

— Это мать Аднана… Когда-то Кадир был так помешан на ней, что построил в ее честь фонтан и посадил эти розы. Она их любила.

Он развернул меня к себе за плечо.

— Для них для всех ты будешь олицетворением именно ее. Особенно для жен Кадира… которые ее ненавидели. Оставайся здесь. Я скоро вернусь…

Прежде чем я успела возразить он уже удалялся по узкой дорожке, а я так и осталась стоять у фонтана… Отчего-то вспомнилось и закрутилось в голове..

Опустошив огнем войны

Кавказу близкие страны

И селы мирные России,

В Тавриду возвратился хан

И в память горестной Марии

Воздвигнул мраморный фонтан,

В углу дворца уединенный.

Над ним крестом осенена

Магометанская луна

(Символ, конечно, дерзновенный,

Незнанья жалкая вина).

Есть надпись: едкими годами

Еще не сгладилась она.

За чуждыми ее чертами

Журчит во мраморе вода

И каплет хладными слезами,

Не умолкая никогда.

Так плачет мать во дни печали

О сыне, падшем на войне.

Младые девы в той стране

Преданье старины узнали,

И мрачный памятник оне

Фонтаном слез именовали. *1